Прошлое и будущее киберпанка

В начале 80-х годов прошлого века киберпанки пришли в научную фантастику с манифестами, новым мировоззрением и своей правдой, пусть и дешевой (Cheap Truth — газета киберпанков, последний номер которой вышел в 1986 году). Это было поколение бунтарей. Они точно знали, как делать не надо. А потому экспериментировали.


В то время как у нас полным ходом шла perestroika, западный мир тоже менялся.

Накопилась критическая масса мелких перемен, которая выплеснулась вдруг одной волной глобальных изменений в мировосприятии. Молодые писатели, растревожившие тихий омут американской фантастики, не хотели больше измерять мир дедовскими линейками. Новому времени нужны были новые инструменты.

Оптимистические прогнозы предыдущих поколений фантастов не устраивали киберпанков. Мир стал другим - жестче, темнее, резче. И у такого мира не могло быть светлого гуманистического будущего и привычного хэппи-энда.


Киберпанк принято характеризовать перечислением внешних сторон, антуражных фишек и шаблонных сюжетов, а именно: high-tech, low-life, хакер-одиночка против мегакорпораций, темная романтика постиндустриального мира и киберпространства, осознающий себя искусственный интеллект. И так далее. Антураж и сюжеты «Муравейника» Гибсона последователи разобрали на шестеренки, чтобы конструировать из них собственных маленьких киберпанков по образу и подобию.

Рассматривая киберпанк как набор деталей конструктора «Сделай сам», мы теряем важное. Киберпанк появился на свет, когда выяснилось, что наука давно вырвалась вперед и обгоняет фантастику по всем фронтам. Классики НФ, с их устаревшими представлениями о структуре и механизмах окружающей реальности, оказались на обочине.

Киберпанк стал инструментом осмысления этих перемен и всего, что с ними связано. Инструментом приспособления к новой реальности и новому будущему. И потому киберпанк не только и не столько про технологии, которые изменили наш мир, но про людей в этом мире - непривычном, страшном, безумном. Где все меняется слишком быстро. Где приходится не жить, а выживать.


Многие недоумевают, отчего классикой киберпанка считается «Схизматрица» Стерлинга - книга, в которой нет знакомой эстетики гибсоновского «Нейроманта», а есть кропотливая реконструкция перемен в несуществующем мире далекого будущего, где место человечества вот-вот займет постчеловечество. Между тем в «Схизматрице» отчетливо продемонстрирован ускоряющийся темп развития, когда на протяжении жизни одного человека мир не единожды становится совершенно иным.

Есть мнение, что для хорошего киберпанка крайне важна точность прогнозов. Понятно, откуда здесь ноги растут: киберпанк - самая настоящая научная фантастика. А от научной фантастики поклонники ожидают именно прогнозов. Но киберпанк - полностью и окончательно дитя своего времени, стремительного, скоротечного, когда наука делает скачки вперед гораздо быстрее, чем пишутся книги и снимаются фильмы.

«Разумеется, мы не можем представить, как будут выглядеть наши потомки, и в этом смысле у нас нет будущего. В отличие от наших предков, которые верили, что оно у них есть. Наши прадедушки могли спрогнозировать мир будущего, исходя из того, как выглядело их настоящее. Но сейчас все изменилось. Развернутые социальные прогнозы - это для нас недоступная роскошь; наше настоящее стало слишком кратким, слишком подвижным, и прогнозы на нем не могут устоять. Мы не ведаем будущего, мы только оцениваем риск. Прокручиваем различные сценарии. Занимаемся распознаванием образов».

Это говорит - устами одного из персонажей романа «Распознавание образов» - повзрослевший и возмужавший Уильям Гибсон. Он все чаще пишет о настоящем. Похоже, перестав быть фантастикой, киберпанк незаметно стал нашим сегодня.

Киберпанк благополучно отошел в мир иной, когда на смену старым страхам и проблемам пришли новые. Когда некоторые из чудовищ киберпанка выбрались в реальность и стали частью нашего мира, а остальные - невостребованными уснули в склепах фантастики 1980-х.





Несмотря на свою безвременную кончину, киберпанк оказал серьезное влияние на облик научной фантастики следующих лет. То, что пришло ему на смену, привычно называют однокоренными словами, справедливо полагая био-, нео-, нано-, стим- и прочих панков прямыми потомками усопшего.

Пока жалкие подражатели продолжают эксплуатировать все те же полусгнившие декорации, пыльный антураж и ржавые каркасы, настоящие киберпанки идут вперед, придумывают новые направления, генерируют идеи и пишут в итоге отличные оригинальные тексты, не позволяя себе ходить по кругу.

Вот только несколько примеров.


В 1990 году Гибсон и Стерлинг публикуют «Машину различий», с которой можно начинать отсчет существования нового направления научной фантастики. До этого момента термин «стимпанк» чаще воспринимался как пародия на умирающий киберпанк.

«Алмазный век» Стивенсона - книга, полная остроумных инженерных задумок и вкусных деталей. Удивительное сочетание нанопанка с неовикторианской эстетикой.


«Рибофанк» - одновременно и книга, и направление, основателем и единственным представителем которого стал Пол ди Филиппо. Рибофанк (от рибосомы и фанк-музыки) — разновидность биопанка, истории о мире будущего, где революционное развитие биологии предопределило изменения в человеческом обществе.

Все это - посткиберпанк.


Любители разбирать цельные явления на детали для распродажи утверждают, что посткиберпанк отличается от киберпанка в первую очередь личностью главного героя. Если герой классического киберпанка просто выживает внутри системы, осознавая ее несовершенство и порочность, то герой-посткиберпанк пытается изменить мир. Так, «Джонни-мнемоник», один из самых известных киберпанковских рассказов, в кинематографическом варианте превратился в классику посткиберпанка - и все благодаря только некоторым изменениям в характере Джонни. Самым ярким же примером кинопосткиберпанка стала «Матрица».




Антураж и эстетика «Нейроманта» Гибсона вдохновили несметное количество подражателей, которые продолжают поднимать из могилы кости киберпанка восьмидесятых. Как правило, их поделки - остросюжетные боевики, без второго дна и оригинальных идей, развлекательное чтиво.

Чтобы не путаться, подобные книги можно называть просто: некропанк. Вместо того чтобы заниматься прямым делом фантастов - фантазировать, некропанки раз за разом пытаются вернуть к жизни киберзомби. Надо сказать, делают это весьма успешно: слой косметики из современной терминологии и динамический сюжет обеспечивают боевикам в антураже киберпанка тот же успех, каким они пользовались и десять, и двадцать лет назад.

Писателю-некропанку не хватает смелости - смотреть далеко вперед - и усидчивости, чтобы кропотливо изучать современные технологии. Потому некропанк - это почти не фантастика. Здесь заковыристая терминология соседствует с пустотой, на месте которой следовало бы оказаться научному мышлению. Такая книга - в первую очередь остросюжетный боевик или детектив, во вторую - антуражная фантастика без намека на научность.





Иногда складывается впечатление, что в попытках доказать существование русского киберпанка написано больше статей, чем художественных текстов.

Киберпанк добрался до русскоязычного пространства с заметным запозданием - в начале 90-х. Отечественные авторы узнали о киберпанке, когда тот уже был при смерти. Это, впрочем, не помешало им провозгласить себя русскими киберпанками.

Российские фантасты в этой истории похожи на детсадовцев, которые сперва восторженно следили за играми взрослых, а после принялись подражать им в меру своих возможностей.


Одним из первых стал называть себя киберпанком писатель Александр Тюрин. В 1992 году вышла его повесть «Сеть», написанная в соавторстве с Александром Щеголевым. «Сеть» - производственный детектив, повесть не столько о виртуальном будущем, сколько о советском прошлом, дух которого сквозит отовсюду. В числе прочих текстов Тюрина, которые принято относить к киберпанку, значится роман «Боятся ли компьютеры адского пламени» - его название намекает на книгу Филиппа Дика «Мечтают ли андроиды об электроовцах?», по которой был снят первый настоящий киберпанк-фильм.

Тюрин - интересный писатель, своеобразный всход на почве из Платонова, Зощенко и Хармса, удобренной научно-фантастическими идеями. Но киберпанк Тюрин только в той мере, в какой каждый человек является тем, кем предпочитает себя называть. Книги Тюрина - экспериментальная проза, замысловатая, местами тяжеловесная словесная вязь, при чтении которой не отпускает ощущение, что пишет автор в первую очередь для себя.


Сергея Лукьяненко обклеили ярлыками киберпанка поклонники и коллеги. Его «Лабиринт отражений» стал, наверное, самой популярной отечественной околокомпьютерной книгой, к киберпанку, правда, не имеющей никакого отношения. Лукьяненко не привнес в мир «Лабиринта отражений» ничего нового. Диптаун получился чем-то вроде гиперболы: представлениями автора о современном виртуальном мире, кропотливо переведенными в образы Глубины. Отсутствие оригинальных научных идей автор успешно заместил бойким стилем и динамичным сюжетом.

Владимир Васильев, соавтор Лукьяненко по «Дневному дозору», в 1998 году в своем обзоре «Киберпанк для русских и нерусских» сообщил миру, что кроме Сергея Лукьяненко есть еще один русский киберпанк - он сам. Там же он сетовал, что его роман «Сердца и моторы» был принят читателями прохладно, потому что «он строже выдержан в классическом киберпанковском стиле и откровенно подражает «Нейроманту». Да и техническими подробностями он перегружен, пожалуй». Надо сказать, что роман в первую очередь перегружен терминологией фидонета, которым, похоже, на тот момент и ограничивалось представление автора о виртуальности. Словно человек, который никогда не был за пределами своей комнаты, взялся описывать большой мир в привычных терминах - как еще одну огромную комнату. О сходстве с ярким, смелым и атмосферным «Нейромантом» и речи нет.


Удивительным образом звание почетного киберпанка российской фантастики заслужил человек, который на это звание вроде бы никогда не претендовал, - Андрей Лазарчук. В цикле «Опоздавшие к лету» есть внутренняя сила и внутренний стержень, которые присущи классическому киберпанку. Более всего это чувствуется в «Мосте Ватерлоо», где без использования традиционного киберпанков-ского антуража передана мрачная атмосфера безысходности и раскрыта тема человека внутри системы. Это киберпанк не по форме, но по духу. И особенно это любопытно потому, что Андрей Лазарчук - писатель гуманистического толка. Впрочем, поскольку сам он не претендует на место в истории киберпанка, мы тоже не станем вешать на него ярлыки.


Мерси Шелли, он же Алексей Андреев, специализируется на деталях. Он придумывает мир и с удовольствием забирается в дебри нюансов, объясняя все. Автор с упорством ребенка-маньяка демонстрирует читателю игрушки, сделанные своими руками. Шелли не стесняется делать прогнозы - напротив, забавляется этой игрой. Если в «Паутине» прогнозы касались относительно недалекого будущего, иногда даже - как это ни парадоксально - почти настоящего, то в романе «2048» речь идет о значительно более далеких перспективах - настолько далеких, что вспоминается «Схизматрица» Стерлинга с ее постчеловечеством. «2048» - редкий пример отечественного посткиберпанка.


А вот некропанков в русскоязычной фантастике более чем достаточно. Самый яркий представитель - Вадим Панов с его «Анклавами». Кажется, можно легко тасовать сюжеты между «Анклавами» и «Тайным Городом», не забывая следить за терминологией, - и читатель не заметит подмены.



Героиня романа Гибсона «Распознавание образов» путешествует по самым дальним закоулкам мегаполисов в поисках намеков на новые тенденции моды, случайных уличных гениев стиля — чтобы потом передать найденные концепции в руки крупных корпораций, которые превратят индивидуальность человека в шаблон для толпы. А в романе Майкла Суэнвика «Вакуумные цветы» продуктом массового потребления становится чужая личность, скопированная у носителя и размноженная для продажи.


Киберпанк - яркий пример такого феномена. Он давно уже не отражение реальности, не манифест и не научная фантастика. Благодаря некропанкам, кинематографу и игровой индустрии киберпанк превратился в продукт массового потребления. С сотнями тысяч, миллионами поклонников во всех уголках планеты. Это не хорошо и не плохо, в таком уж мире мы живем - любое потенциально прибыльное начинание, особенно контркультурное, обречено разойтись миллионами плохих копий по всему миру, стать идолом массовой культуры.

Если киберпанк - это внешняя атрибутика, одинокий киберковбой в постиндустриальной системе, где компьютеры обретают сознание, а индекс человечности измеряется количеством техники внутри живого тела, то от него остался только ярлык да некропанк - чудовище с пустыми глазами и ржавым скелетом, которое раз за разом поднимается из могилы на потеху публике.


Если же киберпанк - это внутренняя сила, смелость и оригинальность мысли, яркие образы, хаос, прорывающийся в обыденность, чтобы перекроить реальность и вывернуть ее наизнанку, то нас ждут невероятные открытия, новые миры и яркие звезды научной фантастики. Даже если называться они будут не киберпанками.