«Тьма» — один из лучших сериалов Netflix

Летом 2020 года завершилась «Тьма» — сериал, который хочется смотреть, вооружившись ручкой и блокнотом, и чертить в процессе сложные схемы вместо того, чтобы лениво потягивать у экрана чаёк (или чего покрепче). Без этих схем уследить за всеми причинно-следственными связями не то чтобы невозможно, но непросто. Однако разобраться в здешних сюжетных перипетиях стоит хотя бы по той причине, что «Тьма» — одно из лучших произведений о путешествиях во времени. Возможно, лучшая вещь на эту тему, снятая для западных экранов, со времён «Назад в будущее». Рассказываем почему. Без спойлеров!


История «Тьмы» началась в 2016 году, когда руководители Netflix дали зелёный свет первому немецкому сериалу для сервиса. Шоураннерами выступил творческий (и заодно любовный) союз режиссёра Барана бо Одара и сценаристки Янтье Фризе. Их предыдущий совместный проект, фантастический триллер «Кто я», не только возглавил у себя на родине киночарты и номинировался на немецкие премии, но и удостоился личной рекомендации соучредителя и директора Netflix Рида Хастингса. В интервью изданию Journalist Хастингс отметил, что они ищут для Netflix именно такие нешаблонные сюжеты. Неудивительно, что стриминговый сервис предоставил следующему проекту пары, полномасштабному фантастическому сериалу о путешествиях во времени, и бюджет, и шанс полюбиться зрителям по всему миру.


На первый взгляд «Тьма» настолько напоминает другой популярный проект Netflix, «Очень странные дела», что некоторые критики после выхода поспешили окрестить его европейской вариацией на тему. В маленьком немецком городке Винден (вымышленном, естественно) пропадают дети. Сотрудники атомной станции по соседству скрывают зловещие эксперименты. Время от времени во всём городе мигает свет, на дороги стаями падают мёртвые птицы, а из окрестных мрачных пещер доносится звук, подозрительно напоминающий рёв неведомых монстров. Словом, всю первую серию так и ждёшь, что на экране появится демогоргон... Особенно когда несколько бесшабашных подростков посреди ночи решают отправиться в тёмный лес к тем самым пещерам.

Впрочем, иллюзия сходства развеивается почти моментально — хотя бы потому, что «Тьма» очень быстро показывает себя как шоу для взрослых. Действительно, чего ещё ждать от сериала, который открывает сцена самоубийства? Да и по стилю проект Одара и Фризе разительно отличается от детища братьев Дафферов. Тут тоже есть поклоны ностальгическим восьмидесятым, ведь некоторые сюжетные ветки разворачиваются в ту эпоху, но на этом всё.


В «Тьме» соединились отличная операторская работа, выверенная постановка, прекрасная актёрская игра и филигранно подобранный саундтрек, где оригинальные композиции Бена Фроста подчёркивают настроение сцен так же точно, как известные треки вроде Му Body Is a Cage Питера Гэбриела. Атмосфера сериала вышла мрачной и завораживающей, как ночь в тоскливом октябре. И всё это аккуратно приправлено матом (который на немецком звучит особенно забористо), кровью и постельными сценами.

Но в первую очередь, пожалуй, возрастную планку задаёт сюжет, выстроенный так, будто шоураннеры хотели устроить зрителю своеобразный тест на 10. Сложности начинаются уже на этапе представления персонажей: их и в первых сериях столько, что можно запутаться. А дальше повествование начинает прыгать по разным временным пластам, и извольте запоминать ещё и версии знакомых героев в детстве, зрелости и старости (громкие аплодисменты директору по кастингу: так удачно подобрать для каждого персонажа сразу несколько похожих актёров, от детей до глубоких стариков, — истинное мастерство). Об исправно появляющихся новых людях, естественно, тоже забывать не стоит. А уж когда дело доходит до путешествий во времени, уследить за перемещениями всех действующих лиц становится той ещё задачкой.

Сам сериал подсказывает, что его главный вопрос — не в том, где находится тот или иной человек (ведь место действия всегда остаётся неизменным), а в том, когда. И он же подкидывает ассоциацию с усложнённой игрой в напёрстки: попробуй уследи за перетасовкой стаканчиков, под каждым из которых прячется подсказка, что здесь вообще происходит.

Нельзя сказать, что «Тьма» не спешит раскрывать свои секреты. Только вот этих секретов тут столько, что на раскрытие всех, по-хорошему, требуется больше, чем двадцать шесть серий. К тому же сериал не стесняется играть со зрителем: подбрасывать ложные улики, создавать неоправданные ожидания, а порой и откровенно обманывать. Поэтому догадки, выстроенные в начале, почти наверняка разобьются несколько серий спустя.


При этом подсказки к настоящим ответам щедро разбросаны тут и там, и внимательный наблюдатель их непременно заметит. Более того, о главных плот-твистах третьего сезона можно догадаться уже в первом: достаточно выстроить элементарную логическую цепочку, опираясь на тот факт, что у любого следствия обычно есть причина. Или на то, что раз шоу сыплет библейскими отсылками и вводит персонажа по имени Адам, то в конце концов мы просто обязаны познакомиться с Евой. И это нисколько не портит удовольствия от просмотра. Ведь загадок, ответы на которые удивят, всё равно останется в избытке.

Весь масштаб и красоту «Тьмы» в любом случае понимаешь не сразу. Неспешное начало настраивает на высокую драму в духе греческих трагедий — не зря же в первом сезоне показывают школьную постановку об Ариадне. Спектакль мало того что эффектно смотрится и даёт одной из центральных героинь произнести потрясающий монолог — он к тому же представляет собой метафору, многогранность которой понимаешь лишь при пересмотре. Как в легенде об Ариадне ключевой элемент — лабиринт, в центре которого ждёт Минотавр, так и сам сериал — тот же лабиринт, и даже его название — не менее тонкая и многозначная метафора.


Путь к сути «Тьмы» лежит через хитросплетение сюжетных линий, складывающихся в фантастически сложный и изящный рисунок. Через пещеры Виндена, где легко заплутать — или, что ещё страшнее, найти то, из-за чего пропадёшь навсегда. Через тьму подземных проходов; тьму, что скрывают человеческие сердца; тьму, лежащую на изнанке великих научных открытий — что особенно иронично, несущих людям свет (и это кажется очень правильным: всякий свет неизбежно порождает мрак, а чем ярче горит свеча, тем гуще рождённые ею тени). Наконец, через тьму небытия, которая может быть как злом, разлучающим любящих и любимых, так и благом, разрывающим бесконечную цепь потерь и страданий, замкнутую на себя, как уроборос. Не зря на экране будет то и дело мелькать этот мифический змей, пожирающий собственный хвост.


И только в центре лабиринта становится ясно, что нить Ариадны, которая помогла Тесею убить Минотавра и выбраться наружу невредимым, — это ещё и красная нить судьбы, в восточных мифологиях нерушимо связывающая людей. В «Тьме» связано всё и все, порой куда теснее, чем самим персонажам того хотелось бы. В крохотном Виндене чуть ли не каждый прячет скелеты в шкафу, и при ближайшем рассмотрении эти скелеты могут оказаться как безобиднее ожиданий, так и страшнее. Герои, которых при первом знакомстве тянет назвать «плохими», чаще всего оказываются не такими уж скверными, а «хорошие» — не такими уж белыми и пушистыми. А на деле, конечно, обитатели Виндена не хорошие и не плохие — они просто живые. И многомерные, как всякие живые люди, особенно так жестоко побитые судьбой.



О центральных идеях «Тьмы» очень сложно говорить без спойлеров, но путешествия во времени здесь введены не просто как развлекательное фантастическое допущение, а как подспорье в раскрытии философских концепций. Цитаты из Фридриха Ницше напрямую указывают на идеи знаменитого немца, которые Одар и Фризе позаимствовали для своего творения: amor fati и «вечное возвращение».

Amor fati на латыни значит «любовь к судьбе». Для Ницше это означает, что человек должен благодарно принимать всё, что несёт ему судьба, или по меньшей мере считать всё необходимостью, даже боль, и не желать себе иной участи, как бы тяжело ему ни приходилось. А идею «вечного возвращения» можно найти в индийской философии, верованиях древних греков и египтян. Она гласит, что время — бесконечный цикл, а Вселенная вкупе с каждым отдельным человеком неизменно повторяет своё существование бесчисленное множество раз. Чтобы принять неизбежность того, что все болезненные и радостные события твоей жизни будут повторяться снова и снова, как раз и нужна любовь к судьбе.


Не сказать, что персонажи «Тьмы» готовы любить судьбу, которая обходится с ними очень неласково, но большую часть сюжета ничего другого им не остаётся. Вмешательства в ход истории ограничены детерминизмом и работают по принципу самосогласованности, сформулированному в XX веке астрофизиком Игорем Новиковым: ход событий в известной степени предопределён, и путешественник во времени не сможет сделать в прошлом ничего, что кардинально изменит будущее. Тот, кому суждено прожить долгую жизнь и повлиять на ход истории через двадцать или пятьдесят лет, не умрёт, даже если попытается выстрелить себе в висок — или если кто-то решит размозжить ему голову.

Чем отчаяннее персонажи хотят избежать уготованного им пути, тем вернее они ему следуют, собственными руками замыкая временные петли, которые хотят разорвать. Совсем как в другом известном греческом мифе, где царь Лай получил пророчество, что его убьёт собственный сын, но попытка избавиться от младенца лишь привела несчастного на ту дорогу, в конце которой его ждала смерть (сына звали Эдип, и миф о нём в процессе просмотра тоже будет вспоминаться не раз).


Даже если не вдаваться в высокие материи вроде богов и судьбы, предопределённость зацикленных временных петель легко объяснить элементарной психологией. «Мы не свободны в своих поступках, потому что не свободны в своих желаниях», — говорит один из персонажей, и это кажется очень реалистичным. Мы думаем, что вольны в любой момент времени, на любой жизненной развилке повернуть направо или налево, но это иллюзия.
На деле наши решения предопределены нашими личностями, эмоциями, складом ума — всем тем, что составляет саму нашу суть. Постфактум, уже сделав тот или иной выбор, мы можем говорить, что поступили бы иначе. Но ирония в том, что прошлая версия нас едва ли могла поступить или среагировать по-другому. Не заглянув в будущее, мы не можем точно знать, какими окажутся последствия того или иного поступка. Не зная, что от этого решения зависит судьба мира, добряк не решит внезапно задушить котёнка, так же как злодей едва ли даст плачущему ребёнку конфету.

Персонажи «Тьмы» пойманы в ловушку своих желаний и своей сути. Они не могут отказаться от тех, кого любят, и, даже когда пытаются, лишь провоцируют новый виток проклятого круга, снова и снова приходя к неизменному результату. Потому что их отказ от желаемого — это не что иное, как обратная сторона желаний. Перерождение любви в равнодушие или ненависть так же предсказуемо, как попытки спасти возлюбленного несмотря ни на что.

Понять, как разорвать замкнутую петлю, сможет лишь герой, сумевший принести в жертву всё личное, переступить через мимолётные эмоции и подойти к ситуации не как человек со всем не чуждым ему человеческим, а как учёный. Как и Марка Уотни в романе «Марсианин», обитателей Виндена вытащит из беды только наука — и, слава богу, в этом не участвуют чернодырные гиперкубы, работающие на силе любви.



Есть в «Тьме» и другой важный аспект, о котором часто забывают авторы историй о путешествиях во времени. А именно — ответ на вопрос «что было в начале?». Невозможно с уверенностью утверждать что-либо о том, как работает время, но всё-таки мы привыкли к байесовской формуле причинно-следственных связей, где второе вытекает из первого. Чтобы Гарри Поттер мог спасти сам себя, в начале он должен без помощи себя-из-будущего как-то дожить до момента, откуда он отправляется в прошлое, чтобы в нужный момент отогнать дементоров. Чтобы Кайл Риз смог встретиться в прошлом с Сарой Коннор и зачать Джона Коннора, в самом начале он должен отправиться в прошлое без участия Джона Коннора, которого до замыкания временной петли ещё не существует.

Объяснения этому при желании найти можно. Вполне возможно, что сначала существовали иные варианты реальности, где Гарри Поттера спасал Северус Снейп, а Кайла Риза посылал в прошлое другой мессия, которого потом, в «перезаписанной» реальности, порождённой изменениями во времени, заменил Джон Коннор. Однако сами произведения этих объяснений не предоставляют, и возникает ощущение, что создатели забыли: причинно-следственные связи могут изменяться, но не прерываться вовсе.

Так вот, в «Тьме» об этом не забыли.

Нам не дадут всех ответов, хотя от канонады ружей, палящих ближе к финалу, кружится голова. Шоураннерам не хватило буквально пары серий, чтобы красиво расставить все точки над «i». Но и того, что нам успевают рассказать, хватает, чтобы достроить цепочки самостоятельно. Ведь при всей загадочности некоторых сюжетных элементов, где невозможно понять, какое из событий явилось первопричиной (так же, как невозможно понять, что было раньше — курица или яйцо), Одар и Фризе подумали о том, что было в самом начале. Остальное уже достраивается по вкусу. Потому «Тьма» завершается не только красиво, но и абсолютно логично, — хотя менее горьким финал не становится, даже когда понимаешь всю его правильность.



Если разобраться, в сериале «Тьма» нет революционных идей. Все элементы, из которых он складывается, существовали задолго до него. Но создатели мастерски собрали эти идеи воедино, укрупнили масштаб, добавили невероятно закрученный сюжет, выверенную эстетическую обёртку — и вывели эти элементы на новый уровень. Получилась абсолютно самобытная вещь, аналоги которой подобрать трудно. Если вы ищете что-то нешаблонное, но без броской и кричащей оригинальности, интеллектуальное, но без зауми, мрачное, но без грязи, попробуйте приглядеться к «Тьме». Только учтите, что обитающие в ней чудовища по заветам Ницше сами начнут вглядываться в вас. Но у нас есть все основания предполагать, что эта игра в гляделки вам понравится.