Мир без кольца: каким было бы фэнтези без Толкина

Мы так привыкли называть Джона Р. Р. Толкина отцом-основателем фэнтези, что даже представить не можем, каким было бы «дитя», если бы «отца» у него не случилось. А ведь могло произойти всё что угодно. Джон Рональд Руэл Толкин мог просто не родиться. Или погибнуть в окопах Первой мировой. Или выбрать в качестве дела своей жизни не языки, а, скажем, органическую химию или академическую греблю. Или не увлечься сочинением эльфийских языков, а строчить себе монографии по «Беовульфу». В конце концов, он мог даже начать собирать по кирпичикам своё Средиземье, но столкнуться с творческим кризисом и навсегда махнуть рукой на черновики. В любом из этих случаев у нас с вами не было бы ни «Хоббита», ни «Сильмариллиона», ни — самое главное! — «Властелина колец». А значит, жанр фэнтези был бы совсем другим. Да и был бы он?


Если задействовать немного воображения, можно сконструировать совсем другой мир — в котором фэнтези-романов было бы меньше, чем рассказов, место эльфов-лучников заняли бы зловредные кельтские фейри, орков и хоббитов не было бы вообще, Джордж Лукас никогда не снял бы «Звёздные войны», а Джордж Мартин не написал бы «Песнь льда и пламени»...


Тексты Толкина возникли не в безвоздушном пространстве — и до него, и в его время выходили книги, авторы которых считаются такими же родоначальниками фэнтези, как и сам Профессор. Ясно одно: никто из них не смог бы написать «Властелина колец», потому что для этого нужно быть Джоном Рональдом Руэлом Толкином, с его биографией, начитанностью и кругом общения. Но то, что предшественники или современники Профессора успели создать, вполне могло бы дать начало новому литературному течению.

Эдвард Джон Мортон Драке Планкетт, восемнадцатый барон Дансени, считается одним из основоположников фэнтези. Он создавал «вторичные миры» задолго до Толкина и оказал влияние, например, на Говарда Лавкрафта. Эти двое — Дансени и Лавкрафт — имели достаточно поклонников и подражателей, чтобы стать родоначальниками жанра «фантазий» (буквальный перевод слова «фэнтези»). Ещё раньше лорда Дансени писал свои причудливые сказки художник Уильям Моррис, тоже опиравшийся на легенды о «полых холмах» и рыцарские романы, продолжая мифологию мечтателей-прерафаэлитов.




Дансени с Моррисом и без Толкина дали начало «сказочному» поджанру фэнтези, тесно связанному с мифами и фольклором — в частности, с кельтским. Так что эльфы в фэнтези были бы и без «Сильмариллиона», вот только они больше напоминали бы фейри Благого и Неблагого двора из легенд. Они не были бы толкиновскими мудрецами, воинами и умелыми мастерами, тоскующими под грузом вечности,— скорее они воплощали бы собой непостижимое, хаотичное, природное начало, иногда враждебное человеку, а иногда не очень. И, конечно, в центре таких произведений были бы люди — а критики спорили бы о том, насколько убедительно изображена эльфийская психология, как поклонники НФ спорят о правдоподобности инопланетного разума. А также никуда не делись бы, например, Джон Краули, Нил Гейман и Сюзанна Кларк — они всегда умудрялись писать так, будто Толкина в принципе никогда не было.


Говард Лавкрафт — один из родоначальников хоррора, и вот как раз у этого жанра в отсутствие фэнтези-эпопей всё было бы очень хорошо. Может быть, он бы даже занял место рядом с научной фантастикой, вытеснив сказочное фэнтези.


Героическое направление фэнтези тоже оформилось и без Толкина — повести Роберта Говарда о Конане-варваре начали выходить ещё в 1932 году. А значит, «маскулинное» фэнтези о великих воителях, которые сокрушают злых чародеев и завоёвывают прекрасных принцесс в кольчужных лифчиках, вполне могло бы жить и здравствовать до наших дней. Как и истории про попаданцев куда попало, берущие начало в марсианских историях Эдгара Райса Берроуза. Так что Дэвид Геммелл, Стивен Дональдсон и прочие авторы «меча и магии» могли бы написать практически всё, что они написали.

Но им, скорее всего, пришлось бы стать мастерами короткой формы.

Дело в том, что «Властелин колец» задал новый стандарт для фэнтези: не просто роман, но роман-эпопея, более того — трилогия. Формат, который в наше время уже стал общим местом и породил ещё более монструозное дитя — многотомный эпик («Песнь льда и пламени», «Колесо Времени», «Малазанская Книга Павших» и прочее), стал популярным именно благодаря тому, что Толкин счёл нужным уместить события Войны за Кольцо в три тома. До этого фэнтези редко вырастало до размеров более чем одного романа. Среди исключений можно вспомнить довольно нишевый «Горменгаст» Мервина Пика и тетралогию «Король былого и грядущего» Теренса X. Уайта, основоположника современной артурианы. Кстати, эта ветвь фэнтези от Толкина тоже совершенно независима — Уайт начал писать свои романы ещё в начале 1940-х. Так что Мэри Стюарт, Мэрион Зиммер Брэдли, «Монти Пайтон и священный Грааль» и сериал «Галавант» у нас были бы и без хоббитов.


Но вернёмся к нашим эпопеям — точнее, их отсутствию. Во времена Лавкрафта и Говарда самым ходовым форматом для фэнтезийных текстов оставался рассказ, реже — короткая повесть, совсем редко — небольшой, «на один присест», роман. В таком виде эти истории охотнее печатались в журналах, да и при издании в сборниках получали вполне достойный приём. При отсутствии конкуренции в виде многотомных эпиков читатели, скорее всего, привыкли бы к короткой форме, и она не была бы литературной «Золушкой», как в наше время. Вполне возможно, что толстые романы с продолжениями стали бы приметой НФ (как, например, «Дюна»), но в целом не были бы правилом для жанровой литературы. А формат «монстров недели» оказался бы для фэнтези-сериалов более привычным, чем многотомная эпопея с общей сюжетной линией: «Фафхрд и Серый Мышелов» Фрица Лейбера породили бы больше подражателей, чем тот же «Король былого и грядущего».




С эльфами вроде разобрались: без Толкина их образ в литературе был бы куда более загадочным, а порой — устрашающим (как в «Сломанном мече» Пола Андерсона, основанном на скандинавской мифологии). Так что Warhammer 40,000 остался бы без эльдаров — это слово тоже придумал Толкин.

А вот кого точно не было бы совсем, так это орков и хоббитов. Первые, конечно, отдалённо основаны на сказочных гоблинах, но их суть у Толкина совершенно иная: они — искажённые Врагом эльфы. Кроме того, они крупнее и сильнее привычных нам гоблинов. Без Толкина миру Warcraft пришлось бы как-то обойтись без орков или придумать вместо них каких-нибудь новых монстров.

Что касается хоббитов, то их изобретение — уж точно толкиновское ноу-хау. Без Бильбо и Фродо в мире «Саги о копье» не было бы кендеров, а в Dungeons & Dragons — халфлингов. А гномы остались бы в массовом сознании не суровыми бородатыми кузнецами-воинами, а смешными карликами из диснеевского мультика про Белоснежку. В общем, фэнтезийный бестиарий сильно поредел бы — разве что пришлось бы привлекать мифологических существ, от каких-нибудь кельтских селки до японских кицунэ. Кстати, оборотни и вампиры были Толкину совершенно чужды, так что эти упыри в массовой культуре остались бы — никуда бы не делись ни «Сумерки», ни «Настоящая кровь», ни Vampire: The Masquerade.

А вот были бы миры D&D? Создатель этой ролевой системы Гэри Гайгэкс не любил «Властелина колец» и утверждал, что Толкин на него почти не повлиял (хотя откуда ещё он взял эльфов-лучников и гномов с топорами?), — но первыми игроками в D&D были именно фанаты фэнтези, которые захотели побывать в фантастическом мире именно потому, что прочли Толкина. Возможно, что без их активной поддержки первые D&D (с фейри вместо эльфов и волками-оборотнями вместо орков, например) просто тихо загнулись бы или стали уделом кучки фэнов — а массовую популярность получили бы игры по миру Лавкрафта, который, как мы выяснили, мог бы занять нишу если не Толкина, то где-то рядом. Гик-культура развивалась бы благодаря научной фантастике (в частности, космической опере), а позднее — киберпанку и стимпанку с дизельпанком. А ролевиков живого действия могло бы и вовсе не быть: ведь именно с массовых игр по «Властелину колец», с самодельными кольчугами и игрушечными мечами, началось ролевое движение как на Западе, так и у нас. Их нишу заняли бы исторические реконструкторы, косплееры и фанаты настольных игр.


Кстати, ещё вопрос, получило бы массовое развитие создание «вторичных миров», если бы Дж. Р. Р. не подал пример фантазёрам. Тщательное прописывание того, что мы сейчас называем лором произведения — географии, истории, флоры и фауны, религии, обычаев и языков вымышленного мира, не говоря уже про обязательную карту, — стало правилом для авторов эпического фэнтези именно благодаря Профессору. Нетрудно заметить, что те фантастические поджанры, которые развивались независимо от Толкина, берут начало в событиях и явлениях реального мира: герои сказочного фэнтези путешествуют в волшебную страну из обыденности, кошмары хоррора таятся в тёмных уголках реальности, действие героического фэнтези «Конан-стайл» и артурианы происходит в мифологизированной древности, городское фэнтези опирается на современные урбанистические легенды, а историческое — на ту или иную эпоху прошлого... Те же Дансени или Моррис не особенно заботились о продуманности и целостности своих сказочных миров — они мало чем отличаются от условных «полых холмов». Придумать полноценный правдоподобный мир — вот задача, которую ставили перед собой авторы фэнтези после Толкина, начиная с его первого откровенного эпигона Терри Брукса. В отсутствие образца создание лора было бы далеко не первоочередной задачей, и многоплановость вторичного мира стала бы для фэнтези исключением, а не правилом.

Ещё один важный мотив фэнтези, которым мы обязаны Толкину, — образ Тёмного властелина. Не просто злого колдуна, которых пачками косил Конан, или рыцаря-безбожника из рыцарских романов, а истинного воплощения Зла, могущественного, беспощадного и стремящегося к абсолютной власти над миром. Без Саурона точно не было бы ни Палпатина, ни Волдеморта. А все антагонисты героев фэнтези были бы либо одноразовыми тёмными магами, либо пафосными комиксовыми суперзлодеями, либо просто запутавшимися в собственных желаниях бывшими хорошими людьми, которых ещё можно спасти. Ещё, конечно, это могли бы быть какие-нибудь фейри или гоблины — но эти, как мы знаем, пакостят людям из чистой вредности, а не из желания захватить мир.



Если Палпатина и Волдеморта с нами не случилось бы, то что насчёт «Звёздных войн» и «Гарри Поттера»? Это вопрос непростой. Рискнём предположить, что «Звёздных войн», этого «фэнтези в космосе», скорее всего, не было бы — или оно напоминало бы каких-нибудь «Звёздных королей» Эдмонда Гамильтона. Нишу «массовой космооперы» легко и непринуждённо занял бы «Звёздный путь». А что касается «Гарри Поттера», то он, вероятно, больше походил бы на школьный «роман взросления» с магией, а не на историю о войне со Злом, и напечатать его было бы ещё сложнее: в мире, где жанр фэнтези так и не стал массовым, крупный тираж каждой новой книги означал бы большой риск. Возможно, Гарри Поттер учился бы на другой планете или на космическом корабле — если научная фантастика при отсутствии конкуренции стала бы более успешной.


Совершенно точно мы не получили бы книг, авторы которых с «высоким фэнтези» полемизируют либо высмеивают его. Урсула Ле Гуин, некогда написавшая «Волшебника Земноморья» как ответ «Хоббиту», вошла бы в историю как автор научно-фантастических романов. Джордж Мартин, который в своём споре не столько с Толкином, сколько с его менее одарёнными эпигонами нечаянно основал гримдарк, сосредоточился бы на фантастике и хорроре, а также остался бы единственным «Дж. Р. Р.» (разумеется, у нас бы не было Того Самого Сериала, но и у Мартина не было бы мучительных попыток дописать наконец эту эпопею). Анджей Сапковский не подарил бы нам мир Ведьмака (игры бы, увы, тоже не было), но одной «Башни шутов» ему вполне хватило бы для умеренной популярности. В библиографии Гая Гэвриела Кея не появились бы «Гобелены Фьонавара» — впрочем, оно и к лучшему. У Терри Пратчетта было бы меньше поводов для пародий, но их всё равно хватило бы для полноценного существования Плоского мира — хотя, возможно, в формате скорее рассказов и комиксов, нежели романов.


Но есть и хорошие новости: у нас всё равно были бы героические истории Майкла Муркока, мифологические эскапады Роджера Желязны (может быть, «Хроники Амбера» остановились бы на двух-трёх книгах), уютное волшебство Дианы Уинн Джонс, эстетское безумие Чайны Мьевиля... Конечно, если бы их было кому читать, потому что фэнтези рисковало остаться нишевой литературой для ценителей «сказок для взрослых». Ведь именно благодаря внезапной популярности «Властелина колец» — которой не ожидал и сам Толкин — фэнтези заинтересовались широкие читательские массы. Не будь этого всего, «фантазии» остались бы элитным интеллектуальным чтивом — а освободившуюся нишу заполнили бы НФ, хоррор и магический реализм. И, пожалуй, мы бы не заметили, что чего-то не хватает, — просто направили бы нашу творческую фантазию в другом направлении. Потому что, как прозорливо заметил когда-то Профессор, человек устроен так, что просто не может не придумывать то, чего нет и никогда не было.