Польша может в кино | Польская кинофантастика

У Польши есть великая фантастика, но это исключительно литература. Киноиндустрия небогатой восточноевропейской страны производит мало фантастических картин, да и те сплошь малобюджетные. К тому же спорные — всем известно, как Станислав Лем и Анджей Сапковский отзывались об экранизациях своих книг. Так всё выглядит на первый взгляд.

Но если копнуть поглубже, можно наткнуться на пласт недорогих, зато очень необычных фильмов. Наши западные соседи не снимают дорогих и красивых картин о космосе и будущем, зато на польской земле расцвели антиутопии, сатира и чёрный юмор. Как выразились бы авторы веб-комикса Polandball, Польша, возможно, и «не может в космос», но в своей нише всё-таки «стронг».


Говорим «польская фантастика» - подразумеваем «Станислав Лем». С пятидесятых годов до восьмидесятых польский кинематограф упражнялся в экранизации книг своего живого классика. Адаптации подверглись рассказы «Профессор Зазуль» и «Друг», роман «Вольница преображения», а к фильмам «Безлюдная планета» и «Слоёный пирог» Лем сам написал сценарии. Правда, всё это были короткометражки, которые теперь никто не помнит, и даже в интернете их непросто найти. Редкое исключение - «Слоёный пирог», поставленный Анджеем Вайдой. Это чуть ли не единственная экранизация пана Станислава, которую он не разнёс в пух и прах. Впрочем, фильм не столько фантастический, сколько сатирический — о судебном казусе, связанном с пересадкой органов.

Крупные кинопроекты пятидесятых-шестидесятых польскими можно назвать лишь с натяжкой. Скорее уж международными: они снимались усилиями киностудий из разных соц-стран, а вклад Польши ограничивался участием актёров. Так, первая полнометражная экранизация Лема, «Безмолвная звезда» (1959), была снята на немецком языке, хотя почти половина актёров были поляками.


В другой экранизации Лема, фильме «Дознание пилота Пиркса» (1978), польского оказалось больше: его поставил известный режиссёр Марек Пестрак, которого мы ещё не раз упомянем в этой статье. Но снята картина была на эстонской студии «Таллинфильм», и бок о бок с польскими актёрами играли советские - в том числе Александр Кайдановский, звезда «Сталкера». И по стилю картина напоминала типичный советский триллер - неторопливая, с долгими умными диалогами. «Дознание» тянется так неспешно, что всю первую половину фильма герои обсуждают будущую экспедицию и только во второй стартуют в космос.

Сценарий основан на рассказе Лема «Дознание» из цикла о навигаторе Пирксе. По сюжету Пирке отправляется к Сатурну с экипажем, в который входят люди и неотличимые от людей андроиды. От результатов полёта зависит, заменят ли роботы людей в космосе. На протяжении полёта Пирке пытается угадать, кто из его товарищей робот, разрывается между чувством долга и желанием защитить свою профессию, а остальные космонавты морочат ему голову. В конце концов андроид бунтует против капитана, пытаясь проявить себя, и едва не губит экспедицию. От книжной фабулы Пестрак почти не отошёл, разве что добавил сцену покушения и выстроил эпизоды в хронологическом порядке — у Лема это был «рассказ в рассказе», где события прошлого выяснялись на заседании суда. Это самое заседание невовремя всплывает в конце фильма посреди напряжённой кульминации и сбивает наконец-то набранный темп.

Неровность темпа и устаревшие спецэффекты портят впечатление от картины, которая в остальном более-менее удачна. Хорошо выдержанное напряжение подчёркивается музыкой, балансирующей на грани электроники и тяжёлого рока Тут есть и недурная актёрская игра — участники экспедиции старательно изображают кто робота, кто человека, притворяющегося роботом, двигаясь как можно более скованно. И хотя сценарий многое упростил, в одной детали Пестрак неожиданно оказался тоньше самого Лема. Тот закончил рассказ безапелляционным выводом, что роботы - болваны чугунные, и человека им не заменить никогда.

А режиссёр понял, что неотличимый от человека робот — в сущности, тот же человек, и оставил намёк, что в экипаже помимо злодея-бунтаря был как минимум ещё один андроид...

Мнения о фильме ходят разные. Лем, как всегда, остался недоволен (правда, Пестрак утверждает, что, поворчав, писатель дал ему добро на возможное продолжение). Жюри на кинофестивалях, напротив, засыпали «Дознание» наградами - на фестивале в Триесте он обошёл даже «Чужого». Сейчас над этим старомодным фильмом многие критики посмеиваются. Если судить объективно, «Дознание пилота Пиркса» далеко не идеально, но это первый и до сих пор по сути единственный серьёзный вклад Польши в космическую фантастику. Дальше польское кино пошло совсем другим путём.



К концу семидесятых польский кинематограф наконец развился, а цензура немного ослабла. Восьмидесятые стали золотым веком польской кинофантастики - картины в это время появлялись одна за другой. Стало ясно, что Польша - не уменьшенная копия СССР что у поляков есть собственный стиль и излюбленные темы. Вернее, одна тема: «Всё очень плохо».

В противостоянии Мира Гуманного Воображения и Мира Страха перед Будущим поляки воевали на стороне врага. (По иронии, Голливуд в это время как раз работал на оптимизм - выходили жизнерадостные «Звёздный путь», «Звёздные войны» и «Флэш Гордон»). Золотой век польской кинофантастики состоит из картин про упадок цивилизации, одичание человека, тиранию, опыты безумных учёных. На эти модные темы снимали фильмы и в СССР («Письма мёртвого человека», «Сталкер»), но всё-таки основу нашей кинофантастики составляли светлые истории про космос от Булычёва и Викторова. А в Польше словно всерьёз готовились к концу света.


Польские власти сопротивлялись этой тенденции, но без успеха. Больше прочих влетело режиссёру Анджею Жулавскому, который одним из первых ударился в мрачность и натурализм. В конце семидесятых он пытался экранизировать «Лунную трилогию» своего двоюродного дедушки, классика дореволюционной фантастики Ежи Жулавского. Фильм «На серебряной планете» был почти закончен, когда черновики картины попали на глаза замминистра культуры Янушу Вильхельми. Чиновник пришёл в ужас от увиденного и приказал съёмки свернуть, декорации и костюмы уничтожить, а о фильме забыть как о страшном сне. Часть отснятых плёнок тоже уничтожили, а Жулавский соорудил себе поддельное приглашение в Голливуд и бежал из Польши. В 1987 году, когда повеял ветер перемен, режиссёр вернулся на родину и восстановил фильм. Пропавшие и неснятые фрагменты (примерно 20% картины) он заменил пейзажами с закадровым голосом, объясняющим, что мы тут должны были увидеть.

Но и оставшихся 80% хватит, чтобы понять замминистра культуры: картина получилась крайне жестокая, непонятная и тяжёлая для просмотра. Даже на либеральном Западе такой артхаус пустили бы только в ограниченный прокат со строжайшим рейтингом R.

«На серебряной планете» очень напоминает германовскую версию «Трудно быть богом» - впору заподозрить, что российский режиссёр, сознательно или нет, подражал польскому. Общего у фильмов много - вызывающий натурализм (Жулавский детально показывает даже посажение на кол), экспрессивная, истеричная актёрская игра на грани юродства, сумбурная подача сюжета, мутное изображение, снятое на дрожащую камеру. Хотя польский фильм цветной, в половине сцен цвет «убит» светофильтрами. Даже сюжеты похожи, хоть фильмы и основаны на разных книгах. «На серебряной планете» рассказывает о нескольких поколениях героев. В начале космонавты терпят крушение на отсталой планете. Их потомки превращаются в дикарей, которых пытается просвещать уже новый землянин Марек, почитаемый частью туземцев как бог. Чем не Румата в Аркан аре? У Марека даже есть своя «Кира», и конец его ждёт, разумеется, бесславный.

Впрочем, понять сюжет из обрывочной, смонтированной начерно картины крайне трудно. Большую часть времени герои с грязными, искажёнными лицами картинно мечутся, заламывают руки и кричат в камеру пафосные монологи о Боге, судьбе и свободе воли, почти не связанные с происходящим вокруг. Чтобы выдержать около трёх часов такого зрелища, надо быть или поклонником очень авангардного кино, или журналистом, пишущим о польской фантастике.


«На серебряной планете» осталась единственной фантастической работой Жулавского и в историю вошла лишь из-за своей трудной судьбы. Законодателем моды на безысходность стал другой режиссёр. Пётр Шулькин был не авангардистом, а традиционным фантастом, он снимал мрачные, малобюджетные, но понятные фильмы. Четыре его знаменитых картины - сплошь рассказы о тёмном будущем, поданные, правда, с иронией и чёрным юмором. Шулышн снимал за гроши, поэтому фантастического антуража в его фильмах мало, а спецэффектов нет вовсе. Но нехватку зрелищности он с лихвой компенсировал сюрреалистичными сюжетами, полными зубастой сатиры и кафкианского абсурда. Его «Голем» (1979), вольная экранизация одноимённой книги Густава Майринка, рассказывает об опытах над людьми в тоталитарном обществе послеядерной войны. «Война миров. Следующее столетие» (1981) - сатирическая фантазия на тему «Войны миров» Уэллса, в которой марсиане порабощают землян, прикидываясь их лучшими друзьями (нетрудно понять, кого поляки имели в виду).

Пожалуй, самой яркой работой Шулькина стал фильм «О-би, о-ба. Конец цивилизации» (1984) — до жути реалистичный постапокалипсис, развенчивающий миф о комфортных бункерах, в которых можно отсидеться после ядерной войны. Обитатели убежища страдают от голода и радиации, умирают сотнями, едят целлюлозу из переработанных книг. Чтобы поднять дух товарищей, начальник охраны Софт распространяет легенду о Ковчеге, который заберёт всех из этого кошмара. Но ложная надежда всё только усугубляет: кто-то опускает руки (зачем напрягаться, и так спасут!), кто-то строит бункер внутри бункера, чтобы дожить до Ковчега... Мир сходит с ума вместе с героями, и на счастливый финал рассчитывать не приходится. При всей мрачности сюжета картина не кажется унылой - в ней множество остроумных диалогов и сцен. Чего стоит отдел утилизации книг, в котором Библию списали в ненужную беллетристику, зато сохраняют порножурналы!


Главную роль в «О-би, о-ба» исполнил Ежи Штур - толстогубый комик, польский ответ Евгению Леонову, знакомый нашим зрителям по комедиям Юлиуша Махульского. В серьёзной роли Софта он не похож на себя. Что забавно, одновременно со съёмками в суровом постапокалипсисе Штур сыграл в пародии на этот жанр - фильме Махульского «Сексмиссия» (1983). По сюжету, пока главные герои, Макс и Альберт, лежали в криогенной заморозке, ядерная война превратила поверхность Земли в радиоактивную пустыню и загнала уцелевших в убежища. Очнувшись, хрононавты обнаружили, что, кроме них, мужчин в мире не осталось. Учёные решили проблему размножения, клонируя людей, — разумеется, только женщин, ведь агрессивные мужики, дай им волю, развяжут Четвёртую мировую. Героям предстоит побороться за свою жизнь и мужское достоинство, постави ть мужененавистниц на место, разоблачить ложь властей и вернуть человечеству любовь, романтику и половой баланс, В «Сексмиссии» тоже хватает сатиры на бюрократию и пропаганду, но, в отличие от картин Шулькина, это лёгкая эротическая комедия, пусть и на мрачную тему.

«Сексмиссия», пожалуй, самый известный в России образец польской кинофантастики. У нас он шёл в широком прокате, но, поскольку секса в СССР не предвиделось ещё лет пять, картина получила название «Новые амазонки». Ножницы цензоров прошлись по картине, вырезав откровенную эротику и слишком острую сатиру.


Легкая «Сексмиссия» разбавила, но не остановила волну фильмов о мрачном будущем и настоящем. В1986 году Шулькин снял свою четвёртую и последнюю сатирическую антиутопию - «Га, га. Слава героям» (в одной из ролей опять засветился Штур). На сей раз о ядерной войне речи не идёт, но если заключённых превращают в космонавтов-смертников и наобум посылают их в космос, то с Землёй что-то явно не так. Впрочем, как и с её колониями: прибыв на другую планету, космонавт обнаруживает, что колонисты намерены в знак уважения ритуально казнить «героя». К моменту съёмок цензура совсем ослабла, так что Шулькин дал себе максимум воли: чёрный юмор, сальности и сатира бьют фонтаном.


А в 1987 году уже знакомый нам Марек Пестрак рассказал, с чего апокалипсис мог бы начаться. «Заклятие долины змей», приключенческая картина о кладоискателях, ближе к финалу оборачивается фантастическим хоррором о монстрах, пришельцах и биологическом оружии. По сюжету этот фильм напоминает картины об Индиане Джонсе, особенно первую - «В поисках утраченного ковчега». Подобно доктору Джонсу, польский ориентолог Ян отправляется в экзотическую страну на поиски древних реликвий, влипает в неприятности, исследует подземелья, уворачиваясь от ловушек, борется с бандитами и жадными до власти военными. Как и у Спилберга, чудо-артефакт в итоге губит злодеев, собиравшихся с его помощью поставить мир на колени. Сцены в подземелье настолько отдают «Индианой Джонсом», что невольно ждёшь знаменитой реплики: «Змеи! Ненавижу змей!»

Но «Заклятие» не выглядит малобюджетным римейком. Во-первых, благодаря атмосфере - картина вышла мрачной, полной саспенса, монстров и смертей, и финал её счастливым не назовёшь. Во-вторых, польский фильм ближе к суровой реальности. Неубиваемый Индиана решает проблемы лихим наскоком и битьём нацистских морд, а интеллигентный Ян бессилен против военных.

И наконец, у Пестрака нет никаких библейских чудес. В те материалистические времена сверхъестественное объясняли не божественным вмешательством или магией, а инопланетными технологиями. Зрители же образованные люди, они знают, что чудес не бывает.



Секс в Польше был, а вот фэнтези и магии быть не могло. К «чудесному» жанру можно отнести волшебные сказки для детей («О тех, кто украл Луну», «Перстень княгини Анны», «Легенда о белом драконе»), но и тех поляки сияли немного. Видимо, сказывалась близость СССР, который штамповал сказки десятками. Соперничать на равных с советскими режиссёрами удавалось немногим. Лучше прочих с этим справился Кшиштоф Градовский, который поставил серию из четырёх телефильмов по книгам Яна Бжехвы. На детей того времени «Академия пана Кляксы» (1983) производила такое же впечатление, как на нынешних - «Гарри Поттер». Ещё бы, на экране показывали школу, где преподаёт волшебник, нарисованные звери оживают, дети учатся летать, а тайные двери ведут в сказки!

Но даже в фильмы про пана Кляксу просочились черты НФ и антиутопии, нередко - вопреки первоисточнику. Армия злых волков одета в маски, напоминающие противогазы. Злодей внедряет в академию мальчика-андроида по имени, внимание, Адольф (в книге намёк был тоньше - Алоизий). А в продолжениях пан Клякса борется с армией роботов и отправляется в космос. Даже в сказках поляков неизменно заносило в НФ, пусть технике и противопоставлялось доброе волшебство.

Редчайшее для Польши взрослое городское фэнтези снял уже на закате эпохи Юлиуш Махульский. В его комедии «Кингсайз» (1987) среди людей скрываются не вампиры или маги, а крохотные гномики. Чтобы превращаться в людей, они пьют волшебный препарат «кингсайз», формулу которого держит в секрете гномье правительство. Ежи Штур, разумеется, сыграл одну из центральных ролей - гнома-тирана, владыку Шкафляндии. Общество гномов по Махульскому - это сплошная сатира на тоталитарное прошлое Восточной Европы. У карликов есть цензура, диссиденты, госбезопасность, орудующая отравленными зонтами (нужно ли напоминать, чем убили болгарского диссидента Маркова?).

А «кингсайз» для гномов сродни политэмиграции: завладевший секретной формулой получает шанс на новую жизнь в мире больших людей. Не столько смешная, сколько саркастичная, картина Махульского вписывается в польскую волну ироничных антиутопий, и к фэнтези её можно отнести лишь из-за явно мифических гномиков.

Зато поляки снимали кино в жанре, практически забытом в СССР - в жанре мистики. Одним из главных по этой части был Войцех Хас, который в 1965 году экранизировал мистический роман Яна Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе». Увы, к фантастике фильм не относится: о призраках и демонах здесь говорят, ничего не показывая, а чудеса в финале объясняются искусным розыгрышем. А вот в сюрреалистической драме 1973 года «Санаторий под клепсидрой» Хас дал себе больше воли. Это уже настоящая мистика про заколдованный санаторий, в котором время течёт иначе, а пациенты не подозревают, что уже давно мертвы. Нарочито унылый антураж - обветшалые стены, потрескавшийся грязный кафель - роднит «Санаторий» с фильмами Шулькина, которые тоже снимались в подобных декорациях. Впору думать, что в Польше и правда много таких мест.

В восьмидесятые традицию польской мистики продолжил вездесущий Пестрак: он выпустил триллер «Волчица» (1982) и его сиквел «Возвращение волчицы» (1990), а также конспирологический ужастик «Слеза Князя Тьмы» (1992), который в некотором роде обозначил границу эпох. Это был один из первых фильмов, снятых в новой Польше.


В декабре 1989-го коммунизм в Польше рухнул, а вместе с ним исчезли цензура и... господдержка. В этом польское и русское кино похожи: сперва творцам не хватало свободы, а когда она появилась, исчезли деньги и возможности. Неудивительно, что в новейшую эру поляки сняли так мало фантастики. Разве что неутомимый Махульский всё ещё штампует комедии, теперь в основном мистические - о вампирах («Колыбельная», 2010) и привидениях («ПосольССтво», 2013). Но, в отличие от «Сексмиссии», эти фильмы за пределами Польши прошли незамеченными.

Подъём польского книжного фэнтези, начавшийся с Анджея Сапковского, мир кино почти не затронул. Экранизация «Ведьмака» (2001) казалась отличной идеей, но результат разочаровал всех. Можно простить создателям, что спецэффекты выглядят нище, а костюмы героев как будто с боем отобрали у ролевиков-«занавесочников».


В конце концов, польское кино и раньше снималось за гроши. Но зачем было убивать лихой юмор Сапковского? Зачем было перемешивать сюжеты рассказов, пытаясь выжать из них подобие сквозной истории? Если «сериал» (расширенная версия из тринадцати серий) хоть как-то передаёт содержание отдельных рассказов, то в «фильме» (двухчасовой версии) сюжет до того скомкан, что ничего не понять. Неудивительно, что пан Сапковский об экранизации старается не вспоминать.


Каргину не спасает даже приличная актёрская игра, потому что кастинг изначально полон ошибок. Многие актёры совершенно не похожи на своих персонажей. К примеру, на роль Лютика выбрали талантливого певца Збигнева Замаховского, который сам поёт все баллады. Но что с того толку, если он в полтора раза старше и, пардон, толще героя? Тут уж никакой талант не поможет. Непонятно, что мешало озвучить голосом Замаховского другого актёра.

Более удачным вышел фильм «Старое предание. Когда солнце было богом», основанный на польской легенде о подлом князе Попеле и благородном Пясте. Ежи Гоффман, мастер исторического кино, экранизировавший почти всего Сенкевича, показал романтизированное и при этом мрачное малобюджетное средневековье с шекспировскими страстями, интригами и жестокостью. Только с фэнтези «Старое предание» связано не больше, чем мультфильм «Князь Владимир»: это историко-приключенческая картина с каплей мистики.


В каком-то смысле Польша вернулась к тому, с чего начинала. Лучшее, что здесь снято за последние двадцать лет, — международные проекты, в которых польского немного. Самый известный из них — минисериал «Чародей» (1995) в жанре технофэнтези, и он же наименее польский. «Чародея» снимали для австралийского телевидения, и хотя большинство актёров были поляками, играть им пришлось на английском. Действие начиналось в Австралии (снятой в Австралии), где местные подростки (в исполнении поляков) случайно открыли портал в параллельный мир. А уже декорацией средневековой фэнтези-вселенной служила Польша с её старинными замками. В них обосновались чародеи — правители древнего мира, которые выдавали реликтовую технологию за магию. Доспехи чародеев, испускающие во врагов шаровые молнии, стали визитной карточкой сериала, по которой его запомнили многие из выросших в девяностые.


«Чародей» имел успех, и два года спустя к нему сняли продолжение - «Чародей. Страна великого дракона». Здесь к полякам и австралийцам присоединились китайские актёры, играющие попаданцев из ещё одной вселенной, похожей на древний Китай. Антураж стал разнообразнее: теперь герои не перемещались в один мир, а скакали между множеством непохожих измерений, подобно Доктору Кто или персонажам «Звёздных врат». Польша уже привычно изобразила всю экзотику, на которую дивятся австралийцы и китайцы.

Как экзотическую страну Польшу выбрали и для другого международного проекта - «Авалон» (2001). Прославленный мультипликатор Мамору Осии, создавший киберпанковское аниме «Призрак в доспехах», решил поместить действие своего игрового фильма в культуру, далёкую и необычную с точки зрения японца. Выбор пал на Польшу — отчасти из-за старинной архитектуры Вроцлава, а отчасти потому, что польская армия согласилась бесплатно предоставить для съёмок боевые вертолёты и танки.


По меркам киберпанка сюжет «Авалона» довольно стандартный. Девушка по имени Эш зарабатывает тем, что погружается в виртуальную реальность и зарабатывает очки в онлайн-игре. Этот шутер называется «Авалон», но напоминает не фэнтези, а серию Counter-Strike с современными оружием и техникой. Эш пытается пробиться на легендарный, официально не существующий уровень, на котором когда-то пропал её товарищ. Для этого девушке приходится вступить в команду одного из создателей игры, известных как Девять Сестёр. Осии поддерживает атмосферу тайны и неопределенности, делает тонкие намёки и отсылки к артуровскому мифу и вкладывает в уста героев философские сентенции. Всё это создаёт обманчивое впечатление глубины, которое не даёт сразу понять, что история на самом деле банальная. Виртуальная реальность уже сто раз обыграна в киберпанке, причём куда лучше и оригинальнее. «Авалон» ничего своего к теме прибавить не смог.

Тем не менее именно «Авалон» - главная удача польской кинофантастики за последние годы. Его достоинство - не сюжет, а визуальный стиль. Тусклый, почти монохромный, пропущенный через светофильтры, мир «Авалона» находится на грани сна и яви. Осии заставляет нас сомневаться в реальности даже «основного» мира, в котором Эш отключена от компьютера. Сюжет не затрагивает тему «жалкой жизни при высоких технологиях», но на глаз видно, что живётся тут нелегко. Компьютеры устаревшие, всё металлическое заржавело и потемнело, одежда на героях поношенная, а едят они быстро и жадно. Вроцлав с его старыми трамваями, узкими улочками, довоенными особняками и потрескавшимся асфальтом прекрасно дополняет картину. Польша опять с блеском исполнила свою коронную роль - мрачного антиутопического мира


Польша только на карте Европы такая большая. Для кино это небольшой закуток, где снимают или малобюджетное фестивальное кино, или международные проекты - тоже не самые известные. Но для тех, кто нетребователен к спецэффектам, кто ценит актёрскую игру и сюжеты, и особенно для любителей зубастой сатиры и историй про мрачное будущее в польском кино найдётся что посмотреть. Шулькин, Пестрак и Махульский для этого неплохо постарались.