Фантастические болезни

На пыльных тропинках далёких планет и во мрачных развалинах постапокалипсиса, в глубинах мирового океана или на глухой ферме, во льдах и среди тропиков, в прошлом, настоящем и будущем — везде, абсолютно везде приключенцев, попавших в фантастические миры, ждут (помимо прочих проблем) ещё и болезни. Тоже по большей части фантастические, но оттого ничуть не менее неприятные. И обычно масштабные: полюбить — так королеву, своровать — так миллион, вымирать — так всем человечеством, с музыкой и спецэффектами. Вымышленные болезни — это рассказ в первую очередь о наших реальных страхах и о тех факторах, перед которыми мы чувствуем себя уязвимыми. Итак, чего бояться будем?

Сразу оговоримся: мы намеренно пройдём мимо того, что при словосочетании «фантастические болезни» первым всплывает в памяти. Вампиризм, оборотничество и превращение в зомби — темы бесспорно интересные, однако каждая заслуживает отдельной статьи. Мы же остановим своё внимание на не столь растиражированных, но ничуть не менее интересных хворях, с которыми волею авторов можно встретиться... но лучше бы не встречаться!




Большинство вымышленных болезней можно разделить по их происхождению на три крупных группы. И первыми идут болезни естественного генезиса (вызываемые бактериями, вирусами и т. п.), так или иначе связанные с космосом — огромным, загадочным, неизведанным и, само собой, путающим.

Чаще всего болезни заносят из космоса сразу на Землю. Если зараза была обнаружена на внеземных базах (чем дальше от Земли, тем лучше) или же на космическом корабле (ещё, ещё дальше!), то прогноз для землян в целом сравнительно благоприятный. Очень может быть, что на базе или корабле объявят карантин и до самой нашей планеты хворь не доберётся. Хотя, конечно, тут как повезёт... а вот если кому довелось оказаться в заражённом пространстве — то ой.

Обычно происходящее выглядит примерно так:


В этом случае, кстати, некоторым людям повезло (а как иначе, если в происходящем участвует Девочка-с-которой-ничего-не-случится?), но рассчитывать на это всё же не стоит. Чаще всего спасение не приходит вообще, фатально запаздывает и другим образом прошибает читателя или зрителя на слезу.

Если бацилла-из-космоса прилетает на Землю или другую основную для людей планету — ну, Хьюстон, у нас проблемы. И у вас тоже.
И хорошо ещё, если это окажется какой-нибудь штамм «Андромеда»: выкосит маленький городок, пожрёт немного пластика, до какого дотянется, да и мутирует себе в неинфекционную форму. Вот и молодец, вот все и выдохнули с облегчением.

Если болезнь окажется заперта какими-нибудь естественными границами — тоже, в общем, не худший вариант: надо только отслеживать, чтобы за пределы карантина неприятности не проникли (правда, тем, кто оказался внутри, не позавидуешь... а кто говорил, что будет просто?). Относительно легко можно отделаться и в том случае, если из космоса занесли паразита, — не занимался этим только ленивый, от героев «Чужого» до космонавтов из комиксов про Человека-паука. Порой такая живность вообще опасна только исходному носителю, ну а если расползётся — целебным напалмом по ней попасть легче, чем по невидимым микробам.

Но если в самом деле не повезёт, тогда нас ждёт участь уэллсовских марсиан. Ксенозараза и всё население Земли может выкосить, разве что нескольких особенно кавайно-ясноглазых девушек оставит — на развод, так сказать. Ну а дальше либо несколько джентльменов им в утешение, либо красавицы будут уже беременными. Открытый финал и подаренная читателям надежда приносят авторам больше дохода и оставляют место для сиквелов — а это ценно!


Нередко встречаются также космохвори, эндемичные для вполне определённых планет. На этих планетах они могут и оставаться: сами по себе, потому что способны существовать только там, или стараниями тех, кто не желает галактической эпидемии. Если же бациллы попробуют вырваться, задача сводится к ранее рассмотренной: своевременное обнаружение, карантин и хана неудачникам внутри... или несвоевременное обнаружение, прилёт на Землю, и ой.

Если автор старается писать реалистично, то для таких болезней могут потребоваться исходные организмы, достаточно близкие землянам по метаболизму и клеточному строению: они будут носителями и распространителями заразы до того, как ксено-планету посетят люди. Порой, кстати, их опыт и спасает незадачливых космонавтов и колонистов. Так, например, у Филипа Фармера в «Капитанской дочке» переселившиеся на другую планету сектанты-ремоиты долго и уныло страдали, полагая, что мор наслан на них за грехи в нынешней жизни, а заодно и во всех прошлых. Так бы всё и продолжалось, пока рядом не случился врач. Вскоре и возбудитель нашёлся (аналог земного паразитического рачка саккулины), и опыт местных знахарей удалось перенять.


Есть и другой вариант развития инопланетной болезни: люди могут весьма своеобразно реагировать на непривычные природные условия. Такую напасть на человечество насылал ещё Артур Конан Дойл в повести «Отравленный пояс», где вся Земля пролетела через космическое облако газа и люди поголовно лишились сознания. Если же самим соваться на другие планеты, то может приключиться что-нибудь вроде истории с венерианским «синим бешенством» в романе «Лунная радуга», при котором у людей начинались серьёзные проблемы с мозговой деятельностью и деформировался череп:



Ещё одна возможность огрести неприятности со здоровьем за пределами Земли — привезти с собой вполне земную заразу, а то и вообще исходно невраждебный микроорганизм, и не справиться с его мутацией. Далее возможны весьма экзотические варианты развития событий: так, у того же Сергея Павлова космонавты, работавшие на Марсе, заболевали «резиновым параличом», при котором мышцы, хрящи и сухожилия размягчались так, что человек напоминал скорее резиновую куклу.

Мутировать могут и сами земляне, отправившиеся в космос, — а уж тем более их дети, рождённые вне родной планеты. И хорошо ещё, если обойдётся только внешними признаками вроде смуглости и золотоглазости. Скорее всего, не обойдётся — и в организм добавится целый ворох генетических сбоев.







Вторая крупная группа — сугубо земные болезни естественного происхождения. Не то чтобы нам не хватало известных хворей: нынешняя Международная классификация включает в себя порядка двадцати тысяч болезней. Почему же в фантастике появляются всё новые и новые? И откуда они волей авторов берутся?

Изрядное количество, как и в реальной жизни, — из уже существующих. Например, с помощью всё тех же мутаций. Хотя можно вообще не заморачиваться подробностями. Ведь сколь бы страшна ни была исходная болезнь, всегда можно представить её ещё более смертоносной, заразной и зрелищной.


Так, была в реальной истории пандемия чумы, прокатившаяся в середине XIV века почти по всей населённой части Земли: от пустыни Гоби, захватив Китай и Индию, и далее по Азии, Северной Африке и Европе, аж до Гренландии. Всего через пару дней или даже часов после заражения появлялись первые симптомы, а потом по всему телу начинались кровотечения и кровоизлияния. Жертвами пали минимум 60 миллионов человек, многие страны обезлюдели на треть, а то и на две трети... в общем, досталось всем. Тогдашняя медицина оказалась примерно столь же эффективной, как моления во храмах или охота на «ведьм» и «отравителей», — то есть спасала примерно никак. Хоть как-то сопротивлялись только отдельные счастливчики, которым повезло с иммунитетом. В общем, всё это безобразие назвали «Чёрной смертью» и долгие столетия всех ею пугали. Но можно же улучшить картинку? А как же!






Или вот существует в реальности проказа, она же лепра: болезнь хоть и впечатляющая на поздних стадиях (когда уже может быть изуродовано лицо, утрачены конечности и т. п.), но вообще-то малозаразная. Инкубационный период у неё очень долгий (до 40 лет!), и в нынешних условиях — если болезнь не запущена и нет вторичных бактериальных инфекций — вылечиться от неё легко. Берём и дорабатываем с помощью напильника — получаем куда более пугающий вариант: «ченгову болезнь» (она же «пекинская проказа»). Начинается с маленького белого пятнышка, нечувствительного к боли, и...


А вот в «Игре престолов» предпочитают «прокачивать» совсем будничные болезни. Поразившая Миэрин во время осады «бледная кобыла» больше всего похожа на дизентерию, хотя смертность от неё гораздо выше. Зато мораль у басни правильная: если устраиваете карантин — не поите своё войско грязной водой! Ну а относительно загадочной «серой хвори» — невероятно заразной болезни, от которой кожа покрывается каменной коркой, — дерматолог Жюль Липофф заключил, что по клинической картине она ближе всего к вирусу папилломы. Есть и другие кандидаты — оспа, сибирская язва и всё та же проказа. В самом деле, зачем же себя ограничивать всего одной инфекцией?

Порой авторы конструируют фантастические болезни на основе реальных событий в мире. Вот, например, глобальное изменение климата (оставим конспирологам задачу обосновывать, почему сего процесса не существует, а Земля плоская) вполне может спровоцировать вытаивание из-под вековечных льдов всякой болезнетворности. Хоть той, от которой вымерли снежные люди в ледниковый период, хоть той, от которой кончились динозавры в конце мезозойской эры. Может, это снова будет какая-нибудь «фиолетовая оспа» или «коричневая малярия» на базе соответствующих менее пафосных хворей.

Может случиться и большая экзотика, вроде красивой чёрно-золотой «драконьей чешуи» — грибка, который сжигает своего носителя-человека и распространяет споры вместе с разлетающимся пеплом.



Ну и наконец, антропогенные изменения способны спровоцировать самые странные процессы в тех организмах, которые вроде бы для человека всегда были безопасными. Как насчёт обычного планктона, который на напрочь загрязнённой Земле мутировал в единый организм с единым сознанием, способным устроить человеку то ещё развлечение, — «болезнь Эштона»? Сначала полное облысение, а потом... да что угодно. Можно просто помереть от обычных лёгочных осложнений, можно скончаться куда более затейливо — быть убитым дельфинами. Можно начать левитировать и раствориться в воздухе. Иногда начинают признаваться в любви то грибы из теплицы, то телефонная трубка...

Но вот номеру пятому не повезло. Совершенно невероятная дегенерация внутренних органов, сопровождаемая наружным ах ростом. Вид у него при этом был абсолютно сюрреалистический — сердце болтается слева под мышкой, кишки намотаны на талию, и тому подобное. Потом у него начали расти хитиновый экзоскелет, антенны, чешуя, перья — словно его тело не могло решить, во что же ему превратиться. Наконец оно сделало выбор — анаэробный вид дождевого червя, довольно необычно. Последний раз его видели, когда он закапывался в песчаные дюны близ Пойнт-Джудит. Сонар следил за ним несколько месяцев, до самой Центральной Пенсильвании.

Роберт Шекли и Харлан Эллисон, «Я вижу: человек сидит на стуле и стул кусает его за ногу»

В общем, арктические льды лучше не растапливать, океаны не загрязнять и мыть руки перед едой.





Наконец, третья группа — это заболевания искусственного происхождения. Земные они или занесены из космоса, в общем, второстепенно. Главное, что причина их возникновения — чья-то воля: самостоятельно эти хвори не появились бы.

Чаще всего, конечно, эта воля злая. Идущая, например, от военных (опять-таки неважно, пришельцы они или бабу-ягу воспитали в своём коллективе на родной планете). Военным всегда нужны эффективные средства убийства, — кому же как не им при содействии яйцеголовых товарищей изобретать очередное бактериологическое оружие, или вирусы, активирующие неконтролируемые эволюционные процессы, или волны, вызывающие у солдат противника психические заболевания?

Впрочем, регулярно прилетает и мирному населению: когда намеренно, а когда потому, что военные или учёные в чём-то — как бывает и в жизни — фантастически налажали.




Впрочем, не военными едиными. Злую волю можно проявить, так сказать, и в частном порядке. Особенно хорошо она сочетается с аномальными способностями — если перед нами бог, существо с магическими свойствами или хотя бы сумасшедший учёный. Если такого обидеть или как-то нехорошо заинтересовать, результат может быть весьма впечатляющим.

Типичная история произошла с леди Анавуайной из цикла про Ехо. Эльфийка из древнего рода, где ко всевозможным заклятиям относились с позиции «умеем, любим, практикуем», как-то села играть в карты с Халлой Махуном и проиграла ему свою землю. Халла Махун построил там город и стал основателем королевства — ну а потом вдруг выяснилось, что в игре он смошенничал. На требование дамы вернуть неправедно выигранное прозвучал отказ, и тогда эльфийка город прокляла. В результате получилась болезнь, названная в честь создательницы, — «самая пакостная пакость, какая вообще может произойти»:



Ну и наконец, воля может быть не только злой. Из самых добрых побуждений, по недомыслию или из-за слишком буквального следования инструкции тоже можно натворить немало материала для патологоанатомов. Да и разгильдяйство не прерогатива военных. Если экспериментировать с чем-то потенциально опасным (а в науке без этого никуда), рано или поздно встретишь «чёрного лебедя» — совершенно непредвиденный случай. И дальше уже либо повезёт (что бывает чаще всего), либо кому-то придётся произносить чрезвычайно неприятные, но правдивые слова:







He так уж редко писатели, искренне полагая, что описывают фантастическую, точно не встречающуюся в реальности болезнь, ошибаются: на самом деле такая болезнь существует, просто она достаточно редкая. Причём от таких совпадений не застрахован никто: ни начинающие авторы, ни мэтры.

Так, в романе братьев Стругацких «Жук в муравейнике» описана эпидемия старения на планете Надежда: у подростков, начиная с двенадцатилетнего возраста, стремительно ускорялись биологические процессы. Всего за несколько лет дети проходили весь жизненный цикл до старости — почти никто не мог пережить двадцатилетия. Вот что по этому поводу много позже писал Борис Стругацкий:


Прогерия была впервые описана в конце XIX века. Не то чтобы она не встречалась раньше, но проходила по разряду своеобразных медицинских курьёзов, и всерьёз её не изучали. В XX же веке стало понятно, что причина — в генетических сбоях: мутации либо гена LMNA (при детской прогерии), либо гена WRN (при прогерии взрослых). Оба они наследуются по аутосомно-рецессивному типу: то есть если оба родителя стали носителями дефектного гена, то с вероятностью 25% у их ребёнка будет это заболевание. Реальность оказывается ещё более жестокой, чем фантастика: мало кому из жертв детской прогерии удаётся перевалить тринадцатилетний рубеж. При этом с интеллектом у больных детей, как правило, всё в порядке: порой за то малое время, что им отведено, они успевают многого добиться.

Так, Сэм Бёрнс из США (умер в 17 лет) стал всемирно известным мотивационным спикером и популяризатором: он читал множество лекций о прогерии и её исследованиях, а также снялся в фильме «Жизнь с точки зрения Сэма», посвящённом его болезни. «Жизнь» даже номинировалась на «Оскар» как лучший документальный фильм. «Долгожитель» (26 лет) из Южной Африки Леон Бота был хип-хоп-музыкантом, диджеем, фотографом и художником. Ещё одна «долгожительница» (29 лет), Мэг Кейси из США, — художница и общественный деятель, занимавшаяся защитой прав людей с ограниченными возможностями.

Сходным образом — полагая, что изобретает невозможную в реальной жизни ситуацию, — ошибся Рэй Брэдбери, описывая болезнь в рассказе «Скелет». Главный герой, мистер Харрис, начинает испытывать дискомфорт от того, что внутри него есть кости. Они воспринимаются как чужие: Харрису кажется, что скелет не то захватил власть над собственно человеком, не то стремится к этому. Вскоре неприятные ощущения перерастают в ненависть. «Трудный случай, очень трудный. Дело тут в утрате равновесия, в разладе между душой, плотью и скелетом», — рассказывает своему пациенту эксцентричный доктор М. Мьюниган. В итоге Харрис решается на операцию по удалению столь мешающего ему костного каркаса.


То, что мистер Харрис выжил после такого вмешательства в организм, и впрямь фантастика. Что же касается собственно его проблемы, то она вполне реальна и носит название «синдром нарушения целостности восприятия собственного тела». Правда, до таких крайностей, как ненависть ко всему скелету, дело обычно не доходит: неприятие чаще всего направлено на конкретную конечность или орган. А вот желание пойти к хирургу и что-то «лишнее» отрезать (а также самому сунуть ногу под поезд или выколоть себе глаза) встречается нередко. Иногда хирурги соглашаются, чаще, конечно, нет — и отправляют к психиатру. Работать приходится совместно с неврологом: хотя сей синдром — психическое заболевание, причины его, судя по всему, напрямую связаны с неправильным развитием правой теменной доли мозга.


А вот Лоис Макмастер Буджолд в романе «Комарра», скорее всего, намеренно описала под видом дистрофии Форзонна — «очень редкого и малоизученного барраярского генетического заболевания» — реально существующую хорею Хантингтона. Встречается она действительно нечасто: 3-7 человек на сто тысяч у европейцев и 1 на миллион — у всех остальных. Почти все симптомы совпадают: из-за изменений в головном мозге у больных сначала появляются небольшие неконтролируемые движения и ухудшается координация, потом идут нарушения сна, а далее болезнь начинает влиять уже на психику.

Так не повезло Этьену Форсуассону (его действия, этически весьма небезупречные, могли диктоваться в том числе и болезнью). Так же могло бы не повезти и его сыну Николасу, не возьми ситуацию в свои руки главный герой всего «барраярского цикла» Майлз Форкосиган.


Увы, больше всего пока не везёт больным хореей Хантингтона в нашем мире. У Буджолд больному мальчику говорят: «Сейчас доктора могут ввести тебе ретрогены, правильно производящие протеин, чтобы исправить нарушение. Ты ещё слишком молод, чтобы проявились симптомы, и если это полечить, они никогда и не появятся». У нас же эффективного лечения пока что не создано, и медики могут лишь облегчить некоторые симптомы: улучшить ситуацию с мышцами и устранить депрессию.



Впрочем, возможно, что наши нынешние дела и перспективы отнюдь не так плохи... потому что всё уже гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд! Например, если верно одно из предположений Айзека Азимова («Хозяйка») и мы уже все поголовно заражены — но полагаем болезнь не только нормой, но и единственно возможным положением вещей... Взять, скажем, сон, постепенное угасание организма с возрастом, да и саму смерть. Что, если это просто симптомы болезни, которую более везучие (временно — только до контакта с нами!) инопланетные расы называют Ингибиционной Смертью — умственной инфекцией, которую порождает паразитарная форма иного разума? Что будем делать тогда? Попытаемся, как один из азимовских героев, попросту пристрелить рассказавшего неприятную правду — или всё же попробуем вылечиться?