Курт Воннегут — классик философской сатиры
Воннегут - один из самых смешных фантастов и к тому же писатель, сумевший перейти границы между жанрами. Однако в смехе Воннегута всегда много горечи. И ещё - света.
В комедии «Снова в школу» (1986) герой Родни Дэнджерфилда должен написать сочинение о Курте Воннегуте. И не может: «Я пытался его читать! - говорит он в отчаянии.- Ни словечка не понял!» Поэтому он просит написать сочинение... самого Курта Воннегута. Однако учительница ставит за работу кол: «Это точно не вы написали. Хуже того: тот, кто это написал, понятия не имеет, кто такой Курт Воннегут!» Писатель закономерно получает от героя разнос...
Шутка вполне в воннегутовском духе: к 1986 году писатель уже стал классиком, и о его книгах критики вели нешуточные споры. Воннегут вообще был, как говорят американцы, Larger-than-life character, «фигурой больше жизни» - одной-то точно. Ветеран Второй мировой, который не убил ни одного немца и, будучи военнопленным, каким-то чудом пережил жуткую бомбёжку Дрездена. Автор четырнадцати очень разных романов, написанных фирменным телеграфно-шизофреническим стилем: одни - откровенная фантастика, вроде «Сирен Титана», другие - вроде бы реализм, как «Синяя борода», третьи похожи на притчи, скажем, «Рецидивист». Но только жанр и прочие мелкие детали для Воннегута не значили ровным счётом ничего. Он просто писал такие книжки, что хочется смеяться и плакать одновременно, и все они - о нём, и все - о нас.
Хохмач, циник, скандалист, грубиян, ни разу не святой... Но почему-то именно голос Курта Воннегута, звучащий со страниц его книг, дарит надежду, когда её уже и не осталось. Как писал о Воннегуте один из его школьных учителей: «Он много смеялся и всегда был ко всем добр», - кажется, такие не становятся хорошими писателями, а вот поди ж ты...
Курт Воннегут с семьёй - женой Джейн и детьми Марком, Эдит и Нанетт - в 1955 году
Смерть, которой просто нет
Книги Курта Воннегута - страшно смешные. Или, вернее, страшные и смешные. Каждая его шутка была попыткой сделать что-то с собственными болью, страхом, отчаянием. Причин отчаиваться у Воннегута было хоть отбавляй. Сперва - Великая депрессия, в ходе которой в 1930-х годах испарилось благосостояние прежде зажиточного семейства Воннегутов. Потом - самоубийство матери в мае 1944-го, за день до того, как её сын приехал с фронта повидаться с семьёй. Потом - немецкий плен и Дрезден. Другой впал бы в депрессию, спился, свихнулся от такой безнадёги и бессмыслицы. Но не Курт. Курт стал писателем.
«Ужасно неохота рассказывать вам, чего мне стоила эта треклятая книжонка - сколько денег, времени, волнений, - писал Воннегут. - Когда я вернулся домой после Второй мировой войны, двадцать три года назад, я думал, что мне будет очень легко написать о разрушении Дрездена, потому что надо только рассказывать всё, что я видел. И ещё я думал, что выйдет высокохудожественное произведение или, во всяком случае, оно принесёт мне много денег, потому что тема такая важная».
А вышла «Бойня номер пять» - книга на первый взгляд беспорядочная, фрагментарная, зыбкая. Даже начинается она со слов: «Всё это случилось, более или менее». Книга о Билли Пилигриме, американском солдате, которого немцы взяли в плен и повезли в Дрезден, и который выжил, потому что его и других заключённых поместили в подземную Schlachthof Fünf, Бойню № 5. После войны Пилигрим живёт обычной жизнью, пока его не похищают инопланетяне, обитатели планеты Тральфамадор, чтобы поместить в свой зоопарк. Там Билли начинает видеть всё время вообще - все события своей жизни - одновременно. Собственно, сами тральфамадорцы так мир и видят. Поэтому смерти для них просто нет - ведь человек по-прежнему жив в прошлом, а между ним, настоящим и будущим нет никакой разницы. В знак того, что смерть не трагедия, тральфамадорцы всякий раз, когда узнают о ней, говорят всего лишь: «So it goes» - «Такие дела».
«Бойня номер пять» была экранизирована в 1972 году - сам Воннегут назвал фильм «безупречным»
На что сгодится человечество
В «Бойне» появляются кое-какие персонажи из тех, что кочуют у Воннегута из одной книги в другую. Вроде миллионера, филантропа и алкоголика Элиота Розуотера. Главный такой персонаж - писатель-фантаст Килгор Траут, вроде бы карикатура на Теодора Старджона, но на деле - alter ego автора: таким Воннегут мог бы стать, если бы выбрал карьеру фантаста, а не писал о том, о чём хотел. Книжки Траута - дешёвые и в мягких обложках - продаются в магазинах эротических товаров, и читать их куда менее интересно, чем пересказывать.
Килгор Траут прожил долгую жизнь, написал много произведений, сам стал персонажем ряда книг, добрался до последнего романа Воннегута, «Времетрясение» (1997), умер в 2001 году, но и на этом не остановился: в последней прижизненной книге, сборнике эссе «Человек без страны» (2007), Воннегут описывает свой телефонный разговор с Килгором Траутом о жизни в Америке эпохи Джорджа Буша-младшего. Так что, надо думать, Килгор Траут бессмертен.
Ещё в «Бойне номер пять» есть представитель семьи Румфордов. Другой Румфорд активно действует в «Сиренах Титана» (1959): это миллионер и астронавт, который отправился на Марс со своим псом Казаком. По пути оба попали в хроносинкластический инфундибулум и превратились в волны, путешествующие по пространству и времени. Бытие Румфорда похоже на бытие Билли Пилигрима, да и тральфамадорцы в «Сиренах» есть тоже: как Румфорд манипулирует героем книги, Малаки Константом, так пришельцы с Тральфамадора управляют всей историей человечества, чтоб доставить по назначению единственное короткое послание. И, говорит нам Воннегут, очень хорошо, что человечество сгодилось хотя бы на это - иначе совсем кранты.
Курт Воннегут в 1972 году - уже написаны «Сирены Титана» и «Колыбель для кошки»
Нечто новое и прекрасное
В финале «Сирен» герой улетает в город Индианаполис, штат Индиана, США. Именно там 11.11.1922 родился Курт Воннегут. А умер он 11.04.2007 в Нью-Йорке, прожив на свете 84 года. Из которых 60 лет лелеял память о Дрездене, о спасшей его Schlachthof Fiinf и о налёте союзников, практически не оставившем от города камня на камне. Этот налёт, писал Воннегут, «не укоротил войну, не ослабил немецкую оборону, не освободил никого из концлагеря. Только один человек получил выгоду... Это я. Я получил три доллара за каждого убитого. Вы только себе представьте!»
«Бойня номер пять» действительно стала романом, превратившим Воннегута из автора успешных фантастических книг (между прочим, «Сирены Титана» и «Колыбель для кошки» (1963) были номинированы на «Хьюго») в одного из главных, если не главного американского писателя XX века. Для критиков второй по значимости книгой Воннегута был роман «Галапагосы» (1985), действие которого разворачивается на протяжении миллиона лет - пока люди, пережившие глобальную катастрофу, в ходе эволюции возвращаются в океан. За событиями следит дух человека по имени Леон Троцкий Траут, он сын того самого писателя-фантаста. Воннегут, как обычно, не шибко оптимистичен: эволюция в «Галапагосах» наконец лишает человека того, что ему всегда мешало, «единственного злодея этой истории» - слишком большого мозга. Впрочем, роман на поверку оказывается совсем не об этом.
Зато в финале «Времетрясения» престарелый Килгор Траут совершает пусть симметричное, но весьма положительное открытие. Во «Времетрясении» Земля в ходе катастрофы смещается на десять лет назад, из 2001 года в 1991-й, и люди проживают эти годы, шаг за шагом вынужденно повторяя свои ошибки. А вновь оказавшись в исходной точке, получают шанс очнуться - то есть обрести свободу воли.
И в финале этой очень фрагментарной, зыбкой, беспорядочной книги писатель Килгор Траут, умирая, говорит о «новом свойстве вселенной», которое «существует только потому, что существуют люди. Отныне физики, исследующие тайны космоса, должны принимать во внимание не только энергию, материю и время, но нечто новое и прекрасное - человеческое сознание». И добавляет: «Я придумал слово получше слова „сознание". Это слово - "душа"».
Мозг не спасает. Душа - другое дело. Как сказано в «Галапагосах»: «Душа - это часть тебя, которая знает, что твой мозг забарахлил».
Винтики одной машины
Выходит, не всё так жутко, безнадёжно и бессмысленно, как может иногда показаться. Именно это и терзало Воннегута всю жизнь - ощущение небессмысленности происходящего. В конце концов, он выжил в Дрездене, а десятки, если не сотни тысяч людей, - нет. Когда речь идёт о смерти, любой смерти, рассуждать в категориях смысла сложновато; когда речь о катастрофах вроде Дрездена или о войне вообще, - невозможно. Но если смысла нет, его надо придумать; если Бога нет, Его стоит придумать тоже. Не для себя, так для других.Так или иначе. Чем Воннегут и занимался всю сознательную жизнь.
В «Колыбели для кошки» философ Боконон, попав на (вымышленный) карибский остров Сан-Лоренцо, решает улучшить жизньтуземцев и придумывает им религию, состоящую из «фома» - безобидной лжи. Одно из главных понятий боконизма - карасе: группа людей, которые могут быть не знакомы друг с другом, но имеют общую цель, определённую для них Богом. «Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека без особых на то причин, - пишет Боконон, - этот человек, скорее всего, член вашего карасса».
Ложь? Может быть. Зато благородная, дающая надежду на то, что мы с вами - всё-таки часть какого-то плана (как Малаки Констант и остальные в «Сиренах Титана»). А ещё - дающая чувство общности, причём общечеловеческой, ведь «для карасса нет ни национальных, ни ведомственных, ни профессиональных, ни семейных, ни классовых преград».
Счастливая душа Воннегут
Штука в том, что герои «Колыбели для кошки» и любой другой книги Воннегута действительно образуют карасе - и, более того, каждый из нас может с ходу назвать членов своего карасса. Потому что жизни людей и правда переплетаются. А есть у карасса какая-то цель или нет - вопрос открытый, такой же, как вопрос о смысле происходящего.
Эту цель можно определять по-разному, но, с точки зрения Воннегута, лучше всего с этим справился его сын Марк, сказавший как-то: «Мы здесь для того, чтобы помочь друг другу пройти через всё это - чем бы это ни было». Если вдуматься, это не столько ответ на вопрос, сколько ощущение. Ощущение Воннегута и, благодаря его книгам, множества других людей.
Так и получилось, что человек, упрямо искавший личный смысл жизни, придумал его не только для себя, но и много для кого ещё. Или - не придумал, а просто выразил. И теперь, если мы поверим Воннегуту, как жители Сан-Лоренцо поверили Боконону, может, что-то у нашего карасса и получится.
«Нашего», поскольку - и об этом Воннегут писал не раз, в частности, в «Рецидивисте», притче о социализме и США, - связаны в нашем мире все люди вообще, и «со временем вся земля станет домом для одного огромного мирного семейства, для Семьи Человеческой». Но для этого нужен боконизм. Или хотя бы Новый Завет, который Воннегут считал - наряду с историей про Робина Гуда - самой революционной книгой мира.
Возможно, это иллюзия. Но если и так, её можно сделать реальностью, чтобы мир из фрагментарного, зыбкого и беспорядочного, а также жуткого, безнадёжного и бессмысленного превратился в нечто чуть добрее. И каждый ощутил, что мы одного карасса - и вы, и я, и счастливая душа Курт Воннегут.
